— Идите на… отсюда! — доку Картрайту было не до политкорректности — не толпитесь тут. Лучше ищите еще один заряд — здесь только один.
Твою мать…
— Ну что вылупились — заорал Де Вет на столпившихся позади него бойцов — приступить к зачистке! Что встали как стадо баранов! Разбились на пары и вперед! Мать вашу!
Первый заряд обезвредили через двадцать минут. Второй так и не нашли.
Персидский залив
Ударный авианосец ВМФ США
"Рональд Рейган"
11.10.2006 г. утро
— … Повторяю! Первый подарок получили! Второй подарок пропал, найти не можем! Второй пропал, найти не можем.
— Вас понял! Конец связи. — я отключил связь, поднял глаза на сидящих вокруг стола контр-адмирала Корелли и моего отца — первый заряд обнаружен, обезврежен. Второго нет.
— Твою мать! — не сдержался Корелли, хватил кулаком по столу — твою мать…
— Пойдем ка — отец поднялся, направился на выход из капитанской каюты. Делать было нечего — я пошел за ним. Мы шли по узким коридорам авианосца, шли довольно долго — и наконец, вышли на палубу. Без единого огонька, с замершей на палубе жизнью, авианосец производил жутковатое впечатление, этакого "Летучего голландца". Невдалеке виднелись серые силуэты других кораблей авианосной группы.
Отец пару минут смотрел на водную гладь за бортом, я ему не мешал — когда отцу надо было подумать, он обычно смотрел или на воду или на огонь. Наконец, что-то решил для себя он повернулся ко мне:
— Ты понимаешь, что у меня не было другого выхода?
Да был, конечно…
— Какая теперь разница — сказал я — теперь об этом говорить поздно, да и глупо. Давай сначала решим неотложные дела, потом и будем рассуждать кто прав, а кто — нет.
— Ты прав — удовлетворенно кивнул отец — есть дела и поважнее. Например с пропавшей второй боеголовкой. Особенно если учитывать, что через два дня — визит президента.
— Надо еще раз допросить Ковальски — сказал я — он явно темнит. И он явно должен знать где находится второй заряд, при первом допросе он это скрыл, а мы не подумали задать прямой вопрос.
— Надо бы конечно — вздохнул отец — но для этого надо уметь вызывать духов. Ковальски умер после допроса.
— Что?!
— Вот так вот — сказал отец — тех, кто допрашивал, уже арестовали. Скорее всего, среди них есть кто-то, кому не понравились песни Ковальски. Впрочем, если мы и поймем кто — все равно это будет мелкая сошка. С Ковальски сейчас спроса нет. Поэтому остается один выход — поговорить с Николь. И это должен сделать ты.
— Не буду — упрямо сказал я.
— Идиот ты — резко сказал отец — так и не повзрослел ни на грамм. Как был пацаном несмышленым, так им и остался. Если не хочешь взяться за ум — так хоть сделай это как профессионал для того, чтобы получить нужную информацию. Николь долгое время находилась рядом с Ковальски, может даже спала с ним (странно, но при этих словах я вдруг почувствовал раздражение, хотя дал себе зарок выбросить ее из головы и не думать о ней никогда). От человека, который находится рядом трудно что-то скрыть. А в нашем деле даже обрывок информации может оказаться ценным. Ну что?
— Если ради родины — протянул я с ухмылкой.
— Какой же ты дурак… — еще раз сокрушенно пробормотал отец — какой же ты все таки дурак…
Николь сидела в одной из кают, в которой не было иллюминаторов, в которой было удобно, которая располагалась там, где не ходило много народа и которую охраняли, сменяясь, по два морских пехотинца США. Опасались не столько побега Николь — куда она побежит с авианосца, в конце концов, сколько попытки убрать важного свидетеля. Однако меня морпехи пропустили без проблем — что я взял себе на заметку. Надо сообщить их командиру — даже знакомого человека так пропускать не должны. Удара можно ждать с любой стороны.
Я закрыл дверь и… замер на пороге. Блин, когда я сюда шел — я репетировал, что я должен сказать. Переступив порог понял, что все эти репетиции — чушь собачья. А еще я понял, что отец прав — я и в самом деле дурак. Набитый.
— Привет — сказал я, чувствуя себя полным идиотом.
— Привет…
Вот и все. Больше сказать нечего. Сою, топчусь как дурак, глаза в пол опустил.
— Спрашивай — устало сказал Николь — ты же за этим сюда пришел. Спрашивай.
— Да пошла ты! — выругался я, развернулся, пинком открыл дверь. Пошел по коридору.
— Стой! — я замер услышав этот крик. Медленно повернулся. В двери каюты стояла Николь. Морские пехотинцы глядели на нас во все глаза.
Не-е-ет, все таки я не дурак… Не дождетесь…
— В каюту никого не пускать! — сказал я, проходя мимо стоящего на часах морпеха.
— Есть сэр!
… освободились мы короче только через два часа. Конечно… век бы это все не спрашивать, не выискивать правду, на каждом шагу сталкиваясь с предательством. Да видимо судьба у меня такая. У меня и у всей семьи. По линии отца дед служил в армии, отец в разведке, я вот тоже непонятно где — то ли в армии, то ли в разведке, то ли и там и там одновременно… По линии матери… Об этом никто не говорил в семье, но мой дед по линии матери, этнический немец появился в Аргентине в конце сорок пятого. Вот и делайте выводы…
— Николь, я все-таки должен у тебя спросить — начал я, ненавидя себя за это.
— Спрашивай — завернувшись в простыню, Николь курила в кресле, выпуская колечки дыма и следя за тем, как они растворяются в воздухе — я же понимаю, что тебе нельзя без твоих ковбойских игр. Как впрочем и любому нормальному мужику… Спрашивай…
— Ты близко знала Ков… Каллагена?
— Хочешь спросить, не спала ли я с ним? Нет, не спала, если тебя это так волнует. Хотя надо было.
— Да не об этом речь — на меня опять, почему то накатило раздражение — речь совсем о другом. Этот человек кое-что спрятал. И мы не можем это найти.
— Так спросите у него. При чем здесь я?
— К сожалению, он не сможет ответить.
Мы с Николь долго смотрели друг на друга.
— Понятно… наконец протянула она — ковбойские игры. И что же вы потеряли?
— Одну вещь — говорить, что именно я не мог — секретную. Очень секретную. И скорее всего он спрятал ее либо в зеленой зоне, либо по дороге к аэропорту. Ее надо найти — и быстро. Меня интересует — не отлучался ли он куда-то без видимой причины. Вообще все его странные поступки, связанные с каким-то местом. Даже если это кажется глупым — все равно говори.
Николь немного подумала. Докурила сигарету до конца, раздавила окурок в пепельнице. И, наконец нехотя сказала:
— А знаешь, был один странный случай…
— Да?
— Ты ведь знаешь, что я здесь под прикрытием. Мое прикрытие — финансовая ревизия. И какое-то время я все равно должна была проводить эту ревизию, чтобы прикрытие было достоверным.
— Ну и?
— Как-то раз я наткнулась на одну очень интересную трату денег. В квартале, недалеко от аэропорта и от ведущей к нему дороге был куплен дом, непонятно зачем. Выглядело как обычное нецелевое расходование средств, и я подала документы в Минюст. Через два дня Каллаген вызвал меня, он был в ярости. Бросил на стол мою же бумагу и сказал, чтобы я не лезла в то, что меня не касается. Это важная операция и для чего нужен этот дом — не моего ума дело. Тебе это интересно?
— Возможно, возможно… Если принесу карту, покажешь где этот дом?
— Покажу… Наверное найду…
— Я сейчас… — соскочив с кровати, я стал одеваться, собирая разбросанные по полу вещи. Николь со странным выражением лица смотрела на меня. Не сразу, но я понял, что она плачет. Господи, только этого мне не хватало…
— Слушай… — я встал перед ней на колени, перед креслом — ну не надо… пойми, я не могу по-другому. Правда, не могу.
— Я знаю… — она вытерла слезы краем простыни — знаю. В конце концов я все это знала… когда… Ладно, иди… Не надо, чтобы тебя застали здесь… Я поднимусь к вам… Минут через десять… Правда, со мной все в порядке… Иди…
Оперативный штаб.— Ты уверена, Николь?
— Уверена, уверена… По твоему я дурочка, ничего не соображающая?
Господи… Хоть в такой обстановке можно не язвить? Право слово…
Когда Николь в сопровождении двух морских пехотинцев, не отходивших от нее ни на шаг, ушла в каюту, мы склонились над картой, рассматривая то место, которое указала Николь.
— Спутниковые снимки есть? — пробормотал отец, не отрывая взгляда от карты.
Контр-адмирал Корелли отошел ненадолго, через пару минут вернулся, расстелил на столе спутниковую карту Багдада и пригородов. Взяв большую лупу, отец принялся разглядывать подозрительную точку. Мы напряженно наблюдали за ним, понимая, что опыта в разведке у него больше, чем у нас обоих вместе взятых.
— А знаете… — отец отложил в сторону лупу, протер слезящиеся от напряжения глаза — на самом деле очень интересно место. Вот гляньте сюда.
